фото предоставлено героем публикации
Современный мир иногда играет с человеком злую шутку, потому что те рамки, которые навязывает общество, ограничивают его уникальность и индивидуальность, заложенные в нем природой. Отказываться от собственных особенностей — значит, в какой-то мере, не принимать свои исторические корни, которые формировались в ДНК долгое время, на протяжении целых поколений и веков. А быть в согласии с «изюминками» — это чуть ли не главная составляющая счастья.
Во второй части интервью со спортивным диетологом, нутригенетиком, фармацевтом, интегративным врачом ортомолекулярной медицины, создателем и главным генетиком лаборатории alphagenetics.ru Андреем Золотаревым специалист рассказывает о том, что способность влюбляться заложена на генном уровне, депрессия — это происки «мира удовольствий», а обжорство неандертальца может много сказать о пищевых привычках человека. И, между прочим, если бы не главный прогресс эволюции — лень, то и стирали бы мы до сих пор руками. Кроме того, разговор пойдет о том, как растут дети и на что особенно следует обращать внимание при их развитии.
— Передаются ли психические расстройства по наследству?
— Смотрите, шизофрения — это врожденное психическое заболевание. Но большая часть психиатрических синдромов и диагнозов — не всегда патология. Это отклонение от среднего стандарта. Каждый человек на этой планете — по-своему немножечко шизофреник. Существует ярко выраженное проявление этого недуга, есть вялотекущее. Но все это врожденные особенности, так как наша психология и психиатрия, в том числе, — это следствие или комплекс тех ферментов и гормонов, которые вырабатываются в организме. То есть любое чувство, та же любовь — это биохимическая реакция, которая происходит внутри человека по инструкции и которая записана в РНК. Именно поэтому есть люди более влюбчивые, а есть те, которые не влюбятся ни в кого за всю жизнь.
— То есть способность влюбляться тоже зависит от генетики?
— Есть, так скажем, ловеласы, а есть те, кому достаточно одного сексуального партнера. Есть люди, которые любят прикосновения, объятия и поцелуи, а есть и социопаты (люди, которые не принимают нормы общества и ведут себя агрессивно по отношению к другим — прим. авт.). И все это связано напрямую с генетикой, так как она кодирует количество ферментов и гормонов и чувствительность к ним.
Допустим, в организме пониженная концентрация специальных ферментов и рецепторов, которые имеют разную чувствительность к адреналину. То есть вырабатываемая одинаковая порция этого гормона заставит одного человека испугаться, а второго — спокойно гонять на мотоцикле и лазать в горы.
Или возьмем окситоцин (гормон, который запускает механизмы привязанности и эмпатии — прим. авт.). У кого повышенная секреция этого гормона и увеличенная к нему чувствительность, тому будет достаточно посмотреть издалека на человека, чтобы восхититься его красотой. А у кого-то окситоцин вырабатывается в маленьком количестве, поэтому такому индивиду обязательно нужно дотронуться до человека, обнять и поцеловать его, чтобы гормон начал вырабатываться интенсивнее.
— Расскажите, как выглядит депрессия со стороны генетики и как генетик поможет её вылечить?
— Любая депрессия — это снижение биохимической активности гормонов счастья. Но биохимия — это формулы, которые можно переписывать. Это не психоэмоциональное выгорание, возникающее как следствие снижения чувствительности эндорфинов, дофаминов, окситоцинов и гормонов счастья. Не их меньше становится, а чувствительность к ним нарушается. Раньше было десять дверей, через которые эти гормоны заходили, сейчас осталась одна. И связано это с двумя особенностями: первая, когда организм очень сильно закисляется. Вторая, когда нарушается синтез этих гормонов. Поэтому одна из методик предполагает лечение депрессии не психологически, а биохимически. Но не лекарствами, которые используются в психиатрии или снижают когнитивные особенности, а восстановлением чувствительности к этим гормонам. Нужно принимать препараты, которые восстанавливают биохимию. Этим тоже, кстати, занимается ортомолекулярная медицина.
Нынешняя депрессия — это следствие того, что люди «зажрались». Современная жизнь искусственно ведет человека в подавленное состояние. Потому что он имеет доступ к большему количеству радостей, которые раньше были недосягаемы. Человек перестал мечтать и стремиться, ищет мотивацию там, где ее даже и быть не должно. Поэтому мы расходуем больше нейромедиаторов и гормонов. Естественно, активность их падает. Организм понимает, что этих гормонов вырабатывается слишком много, и снижает к ним чувствительность. Как только люди ко мне приходят, я поднимаю обратно, как эквалайзер, им эту чувствительность. И после моих методик они начинают с удовольствием ходить на работу за достижениями и стремлениями, у них «работает» адреналин и эндорфин. А домой, к семье, они бегут за окситоцином.
— В каких случаях еще помогают ваши методики?
— Они способны решить более 30% проблем женского и мужского бесплодия. Обычно клиническая медицина — эндокринология и гинекология — пытается решить эту проблему количеством гормонов. Но чаще всего не количество играет роль, а чувствительность к ним, которая повышается благодаря ортомолекулярной медицине и генетике. На сегодняшний момент у меня больше 700 крестников, которые были зачаты без ЭКО. А эти люди по 10 лет не могли иметь детей. К сожалению, пока это невозможно использовать повсеместно и широко, потому что и специалистов немного, а в Нижнем Новгороде, в Приволжском исследовательском медицинском университете кафедра генетики только появляется.
— Расскажите про необычные гены: лень, любовь к искусству, может какой-то ген перекочевал от древних людей?
— Можем ли мы считать необычным человека, который просто приходит к морю и слушает, как оно шумит? Конечно, да. Но только нас хватит минуты на три, а такому человеку будет недостаточно. Можем ли мы считать это особенностью? Ну, конечно. А отвечает за них именно ДНК человека.
Она кодирует соответствующую последовательность ферментов, которая заставляет индивида, например, слушать шум волны и смотреть на море. Но что удивительно, человек думает, что это его личное решение, и он этим наслаждается, потому что организм этого захотел.
Поэтому получается следующее: за управляемые процессы отвечает мозг, а все неуправляемые четко прописаны в ДНК.
Лень — это совокупность букета из различных ферментов и самый главный элемент эволюции человека. Например, мы можем сказать, что это высшая степень сосредоточения. То есть человек не делает что-то, потому что он думает, как это сделать и нужно ли это сделать. Человек устал стирать в реке, придумал стиральную машинку… Основной принцип силы сосредоточенности — это концентрация в крови гамма-аминомасляной кислоты (габы). Если ее много, то центральная нервная система притормаживает и фокусируется на конкретном деле или мысли. А если ее мало — то мысль рассеянная, и вы постоянно будете что-то делать, но не доделывать. Есть люди, которые много чего начинают и не заканчивают. Но мы не можем назвать их лентяями. Наоборот, гиперактивные, сумасшедшие, потрясающие индивиды. Они бегают, веселятся, что-то постоянно делают. Но есть другие, которые по 15 минут сидят как будто в ступоре, но после этого встают и что-то производят на свет.
Представим, например, что вы не можете насытиться пищей. Это происходит из-за гена неандертальца — FTO, который кодирует чувствительность к гормону лептину (гормон сытости — прим. авт.). И если она низкая, то получается, что от природы вы сумасшедший обжора. А у обычного человека при поедании стенки желудка растягиваются, вырабатывается гормон лептин, он выбрасывается в кровь и блокирует аппетит.
— Передается ли любовь к искусству, формируется ли это в ДНК?
— Дело в том, что человек, предрасположенный, например, к рисованию, красоту найдет даже в луже. Он будет идти по улице, увидит грязь, встанет и начнет ею любоваться.
Здесь все очень просто: мы смотрим на этот мир благодаря энзимам, ферментам, нейромедиаторам. И если какие-то из них будут работать сильнее или слабее, то это и будет формировать реакцию на окружающее, на его восприятие.
Генетики взяли образцы ДНК Моне и Рембрандта. И они между собой оказались очень похожи с точки зрения того, как художники воспринимали цвет. Человек видит основные спектры и гаммы: всего три цвета. Но благодаря центральной нервной системе, из трех цветов можно сделать 256 000 оттенков. А Моне видел четыре цвета, поэтому и гамма у него другая.
— Поговорим о детях. Зачем родители обращаются к генетикам?
— Мы на основании расшифровки ДНК составляем образ жизни: от питания до талантов и спорта. Я могу сказать, что на сегодняшний момент преимущественно пользуются услугами генетиков мамы для своих детей. Они хотят определить своему ребенку дальнейший путь развития: питание, витамины, минералы, врожденные особенности, опасности и т. д.
— Расскажите про детей с врожденными синдромами.
— Есть такой синдром, который ограничивает двигательную активность ребенка — спинальная мышечная атрофия (СМА — прим. авт.). Возникает эта проблема из-за мутации гена SMN1. Но благодаря вакцине, которая может достигать стоимости в 5 млн евро, таких детей можно спасти и исправить этот синдром, введя препарат, после чего они начинают ходить. Ген СМА кодирует двигательный аппарат тем, что он создает белок, который сокращает мышцы. Если этот ген работает хорошо, то мышцы руки и ног сокращаются, а если плохо, то ребенок к пяти годам становится обездвиженным. И когда женщина забеременела, мы можем сделать скрининг и посмотреть врожденные патологии плода. В некоторых странах это существует почти на основе повседневной практики, как у нас ходить на УЗИ. Но и узисты у нас уже могут обратить внимание на особенности развития. Генетики нашли корреляцию с особенностями развития внутриутробно. И узисты предупреждают, например о заячьей губе, или волчьей пасти. Мы можем узнать это заранее, но чаще всего сделать с этим ничего не можем.
— Расскажите про другие особенности, с которыми рождаются дети?
— Есть некоторые типы людей, которые имеют отклонения от среднестатистической современной популяционной нормы. Как вариант, даунизм, эпилепсия врожденная, или такой же природы аутизм. Но при этом мы прекрасно понимаем, наблюдая за этими людьми, что тот же аутист, к примеру, отличается от «обычного человека», но у него есть фантастические особенности пиковой концентрации, и он может достичь высокого математического уровня, сосредоточившись глубоко на цифрах. Можем ли мы назвать это заболеванием? Нет. Это отклонение от популяционной нормы.
— Можно ли скорректировать ген?
— Есть врожденные особенности, когда мы уже не можем изменить гены, а есть такое понятие, как эпигенетика. Объясню на примере детей с диабетом. Этот феномен сильно проявляется у тех подростков, у кого родители с диабетом первого типа (он врожденный — прим. авт.). Мы смотрим ребенка 12–15 лет и видим, что у него врожденный диабет. Но при этом его родители знали об этом и не давали ребенку сахар. За счет того, что этого сахарного стресса не было, этот признак не проявился. И это как раз то, на что мы можем повлиять. Можно предупредить заболевание, как внутриутробно, так и в 10, и 35 лет. Если есть врожденные риски по диабету, то мы сразу предупреждаем родителей о том, что ребенка надо ограничить в сладком.
— А когда происходит обратный процесс, то есть из «хорошо функционирующего организма в не очень»?
— К примеру, худенькая, хрупкая, маленькая девушка родила. Для её организма — это один из самых ярких стрессов. После появления ребенка происходит изменение активности генов, не мутация (ген остается не поврежденным), а его метилирование. Он может отключиться или, наоборот, включиться. Так происходит регуляция. Если она закрепиться в популяции, произойдет мутация, человек приобретает новое свойство. Случится эволюция, то есть перекодировка. Мы можем как включать, так и выключать гены, не подвергая их мутационным изменениям.
— Сколько родственников как минимум влияют на геном ребенка?
Здесь нескончаемая количество рекомбинаций генов. Поэтому, когда я рассказываю, как появляются дети, складывается ощущение, что кто-то, природа или Бог, каждого ребенка кисточкой рисуют отдельно. Каждый человек создан индивидуально и уникально. Мы все похожи, но нет ни одного одинакового. Внешне ты можешь быть копией прадеда, умственные способности достанутся от матери, а готовить будешь, как бабушка, и петь, как тетя. Ты — это мозаика, паззл. Взяли 10 000 геномов и точечно выбрали оттуда именно вас. 14 человек, как минимум три поколения повлияло на тебя, твои гены. Мы пришли в магазин природы, купили 10 разных наборов конструктора: человек-паук, пони, лего сити, «Формула-1». Открыли, высыпали в один таз, перемешали и слепым методом набрали детальки и создали человека. И получился человек-паук, с головой пони, с хвостом единорога, с крыльями пегаса, в руках волшебная палочка Гарри Поттера. Вот так создается каждый индивид.
— На кого обычно в семье похожи мальчики, а на кого — девочки?
— Генетика — нелинейная наука, поэтому она перед тем, как что-то создать, делает пробник.
У женщины и мужчины если рождается мальчик, то он по генетическим факторам, таким как психоэмоциональное, социально-психологическое развитие, от отца, в основном, не берет вообще. Но он может взять врожденные особенности: анатомическое строение, может быть, даже будет похож на отца. То есть у академика-папы чаще всего не рождается академик-сын. Поэтому-то и говорят, что природа отдыхает на сыновьях. Такой ребенок берет основную генетику от дедушки по маминой линии. Поэтому, когда мама говорит своему сыну, что он идиот как его отец, нет, он идиот как ее отец. Если у мамы папа (дедушка) врач, академик, музыкант, ее сын чаще всего будет развиваться в этом направлении.
А если рождается девочка, то она, вообще, от мамы практически не берет ничего, кроме, может быть, внешности. При этом она 50% возьмет от своего папы, и это, чаще всего, передается от бабушки по отцовской линии, и формирует 50% своего. То есть сын — копия отца матери, а дочь — наполовину от отца и еще сама что-то нафантазирует.
Когда рождается сын, он должен быть не копией твоего мужа (а вдруг ты ошиблась?), а копией твоего папы (потому что твой папа классный, ты же знаешь, что он классный, он уже тебя родил).
Поэтому всегда возникает вопрос: кого больше любит сын, а кого дочь? Сын — маму, потому что она родная, потому что в маме есть тот дедушка, а дедушка — это он, чуть ли не его зеркало. Здесь на уровне ДНК происходит взаимоотношение сына с мамой. А дочь любит больше папу. Потому что здесь та родственная линия. Именно поэтому дочь чаще всего к маме относится как к чужому или конкуренту. Поэтому могут возникать некоторые конкурентные особенности. Это все вложено в ДНК для того, чтобы сохранять популяцию человека, делать работу над ошибками.
— Есть ли у вас любопытные истории про родителей и детей из вашей личной практики?
Ко мне обратилась молодая пара с потрясающей девочкой семи лет, но дело в том, что ее затаскали по психиатрам, психологам, и чуть ли уже не назначили серьезные препараты. А проблема простая — девочка режет ножницами вещи. Обращать внимание на это начали еще воспитатели в детском саду. Девочка раздевает кукол и ножницами режет их одежду. Обратились к родителям. Между прочим, семья благополучная: папа работает в спасательной службе, занимается административной работой, мама — педагог французского и немецкого языков. Есть старший брат, который не обижает сестру и не агрессивный. В школе девочка могла рвануть рукав у одноклассника. Ну, а дома ребенок разрезал мамино платье напополам. И вот уже специалисты чуть ли не шизофрению ей ставят. Я посмотрел ее гены, которые формируют нейронные связи, психоэмоциональное состояние человека, и вызвал срочно родителей к себе вместе с дочерью. На приеме я задал вопрос девочке: а ты правда считаешь, что мамино платье некрасивое? На что она мне ответила: да, у мамы очень красивые коленки, а это платье закрывает их. Мне было достаточно одного ответа. Когда вернулись родители, я им сказал: ваша дочь — это новая Коко Шанель. Она видит одежду, которая ей кажется плохой, и пытается сделать ее красивее. И если вы сейчас ребенка сломаете, то это будет шизофреник, потерянный от социума. Но если она пойдет в художественную школу или школу дизайна — этот ребенок перевернет весь мир красоты и моды, или архитектуры, или дизайна.
— Почему психологи не могли тогда это выяснить?
— Потому что они идут с точки зрения агрессии: почему ты маму и папу не любишь? Что эта кукла плохого сделала? А ребенок в 7 лет не может ответить на эти вопросы.
— Есть еще примеры, когда ваша помощь как генетика спасла будущее ребенка?
— Ко мне обратились сочинцы, чей мальчик занимается спортивно-бальными танцами. Потрясающая пластика, сумасшедшая. Очень красивый мальчик, блондин, с прямой осанкой, танцует. Но вдруг с него начала сползать и гнить кожа. Ему ставили атопический дерматит и т. д. Его посыпали стрептоцидом, чтобы это все не воспалилось. Мы посмотрели его ДНК, я нашел элементарную поломку — у него организм до этого возраста мог вырабатывать коллаген в нужных объемах, а теперь перестал. Это могло получиться эволюционно, или мама приболела, например, гриппом во время беременности, то есть что-то повлияло, что он родился таким. Элементарное назначение элементарного коллагена дало необходимое количество аминокислот, после чего ребенок не просто полностью выздоровел, но и продолжает соревноваться. Но он будет вынужден по жизни принимать ряд определенных компонентов, которые будут защищать его до поры до времени. Но представьте, что было бы, если бы родители не обратились. Была бы катастрофа.
— Законно ли редактировать геном человека?
10–15 лет назад ни о какой корректировке не могло быть речи в принципе (генетика очень динамично развивается, и засунула свои щупальца почти во все науки в сельхоз, и в медицину, и в образ жизни, и в спорт, в косметологию). О прямых мутациях мы сможем поговорить нескоро. На сегодняшний момент есть ряд законодательных блоков, которые не позволяют работать даже с ярко выраженной онкологией. То есть, например, мы видим, что человек 100% обречен, вопрос времени, но не можем, зная конкретную проблему в ДНК, внести изменения, сделать рекомбинацию. Некоторые ссылаются на то, что «мы» (генетики — прим. авт.) недостаточно глубоко это изучили, хотя это не так. На сегодняшний момент мы уже можем делать определенные выводы и пытаться пробно-экспериментальным способом работать с этими людьми. И чаще всего они готовы соглашаться на это. Такие опыты пытались проводить в Израиле. Но общество оказало давление, и вся история заглохла.
— Станет ли когда-нибудь возможным создание идеального человека с идеальным набором генов?
— А зачем? Идеальный — это набор неких принципов, которые хочется именно вам. Но это совершенно может быть ненужным обществу. Эволюция идет только в том случае, если что-то происходит хаотично. Набор различных вариаций — те, которые мощнее, идут дальше, те, которые слабее, — угасают. Либо успевают трансформироваться, адаптироваться. В этом смысл.
— Но в теории такое может быть?
— Это может быть и в практике. Есть организации и эксперты, которые думают иначе, чем я. И они захотят создать совершенного солдата с лучшим слухом и зрением. Задача, чтобы он быстрее бегал и качественнее сражался. Но правильно ли это с точки зрения божественного закона? Создавать людей положено природе. А мы должны их изучать и познавать, и творить их образ жизни.
— С какими ограничениями, трудностями, этическими вопросами вы сталкиваетесь?
— Понять человека невозможно, у каждого своя правда, свои мысли. Но надо полюбить его за то, что он делает, даже если поступки социально неправильные или имеют уголовную направленность. Я имею в виду врачей-генетиков. Мы все равно должны пытаться найти причину этого события и влиять так, чтобы другие этого не делали. И генетика — она на границе этого, то есть она дает уникальные возможности ответить «почему?», и каждый раз находя эти ответы, любой генетик задается вопросом: стоит ли эту «находку» публиковать?
Потому что, как инструмент, в дальнейшем это может быть неправильно использовано. И «ответы» могут применяться не для спасения и предупреждения проблем, а для того, например, чтобы разделить людей на сегменты.
Есть экономические сложности. Президент России около 5 лет назад выделил огромные деньги на научную генетику. Но сама по себе она пока не может интегрироваться в конкретные отрасли (педиатрия не принимает, психология не может, педагогика тоже). Ну только с акушерством и гинекологией получилось. Общество пока не созрело, чтобы генетика появилась как инструмент, такой же, как фармакология, эндокринология, спорт, диеты.
Медицина чаще всего пытается использовать те методики, которые почти 100% дадут результат. Генетика — наука, которая сразу не может дать эти проценты. Но она даст их в будущем. Я надеюсь, что будет принята концепция: когда рождается ребенок, сразу делается скрининг его ДНК, чтобы дать родителям рекомендации, чего надо избегать. Со стороны человеколюбия это верный подход. Но со стороны популяции, конечно, найдутся противники, которые скажут: «Зачем? Пусть каждый проходит свой путь».
Читайте предыдущую часть эксклюзивного интервью, в которой генетик рассказал о вреде и пользе Витамина D, кофеина, а также неправильном питании и важности соблюдения индивидуального образа жизни.
